Серж Исаков
Поездка в Нью-Йорк
(рассказ)
Под Новый Год я сдуру отправился в Нью-Йорк, до сих пор не знаю, зачем – дома было скучно сидеть, и, вообще, бывают у меня такие моменты, когда, после нескольких месяцев сиденья на одном месте и бесконечного дуракавалянья, на душе становится до такой степени тошно, что хочется просто сесть в машину, нажать на газ, выехать на хайвей и мчать куда глаза глядят день и ночь напролет, чтобы только ощутить смену пейзажа за окном автомобиля. Всю ночь я провел в дороге, в треклятой Пенсильвании ночью пошел снег, да такой, что не видно было ни зги.Пришлось ехать на ощупь со скоростью 25-30 миль, круча рулем влево-вправо, несколько раз опасно вылезая на обочину дороги, и это – в горах. Эти четыре часа пути были похожи на самую страшную пытку, помимо того, что кроме горных теней и белой пелены снега ничего не было видно, страшно хотелось спать, причем до такой степени, что, разжимать слипающиеся глаза приходилось нечеловеческим усилием воли; единственной мыслью в тот момент была одна – пристроиться на хайвее в хвост какому-нибудь траку, чтобы было не так страшно ехать; как назло, по закону подлости, впереди никого не было, как раз, наоборот, мне в хвост удобно пристроилась целая кавалькада автомобилей, растянувшаяся колонной чуть ли на четверть мили – при этом, как не пытался я максимально сбросить скорость, никто не хотел обгонять, всем было удобно плестись вслед за мной. “Хрен с вами, вот сейчас заеду не туда и вся эта колонна загремит под откос” – подумал я, зная ,что никогда такого не произойдет. Когда едешь в Нью-Йорк через всю Пенсильванию, дикий горный край, кажется, что дорога эта никогда не кончится и ты будешь ехать вечно. Вот уже и первые надписи пошли что вроде бы Нью-Йорк уже близко, но это – обманчивое впечатление, проехав горы ты обнаруживаешь за горами - новые горы, и так, – до бесконечности.
В Нью-Йорк я ехал наобум святых, не зная точно, к кому я еду. Дело в том, что мои хорошие питерские знакомые, у которых я обычно останавливался во время визитов в город Большого Яблока, навсегда покинули Бруклин, переехав в Сиэттл. “Знаешь, как только мы первый раз оказались в Сиэттле и увидели эту красоту, мы поняли, что хотим здесь жить. Поэтому мы долго не раздумывали – в две недели собрали чемоданы и укатили, несмотря на то, что в Бруклине прожили десять лет. Но Бруклин уже сидел в печенках, и потом, у нас две дочери школьницы, на них здешняя школа оказывала дурное влияние, все эти американо-русские компании, наркотики и все такое, короче – никакой ностальгии по-поводу Нью-Йорка у нас нет и в помине” . Знакомые мои руководили работой бруклинского офиса швейцарской фирмы “Зептер”, в свою очередь с ними я познакомился через еще одну более давнюю знакомую Таню Артемову, которой, я, на месте президента “Зептера” поставил бы при жизни памятник в виде огромной символической, отлитой из бронзы кастрюли, с Таниным профилем, вычеканенным лучшими скульпторами мира на дне кастрюли, причем, с обеих сторон, точно так же как поставили памятник перед входом в чикагский United Center Майклу Джордану.
Швейцарская фирма Зептер, производящая уникальную посуду из нержавеющей медицинской стали, решила однажды, в 1995 году, влезть со своими кастрюлями на американский рынок, памятуя о том, что в Америке проживает масса иммигрантов из бывшего Союза, озабоченных проблемой сохранения здоровья. Для этого фирма открыла свое представительство в Нью-Йорке а из Москвы в срочном порядке выписали тамошнего передовика кастрюльной торговли Таню Артемову. У Тани в Америке на тот момент не было совершенно никого. Она прилетела в Нью-Йорк, не без приключений, почти что в духе современных российских триллеров. Еще до отъезда в Америку, она решила навсегда расстаться со своим мужем, который не давал своего согласия на вывоз дочери из России и буквально преследовал их по пятам по всей Москве. Закончилась эта история тем, что Таня, в самый последний момент, невероятными усилиями смогла обмануть бдительность мужа, взяла такси и, под покровом ночи, удрала в аэропорт Шереметьево, прихватив с собой дочь, после чего они вдвоем улетели в Нью-Йорк. Танин муж, обуреваемый дикой ревностью, еще долго продолжал бегать по Москве, меча громы и молнии, но было уже поздно.
Таня прилетела в Нью-Йорк, огромный незнакомый и совершенно чужой город, фирма сняла ей квартиру в Бруклине, в руки ей вручили стандартный демонстрационный набор Зептера – комплект кастрюль и сказали:”Вперед и с песней”.
Таня побежала, - вначале по Брайтон Бич а затем и по всему Бруклину, втюхивая чудо- кастрюли направо и налево нашим иммигрантам. Буквально через три года в Бруклине работало уже два офиса Зептера и вот уже целые бригады торговцев кастрюлями под мудрым руководством Тани, прочесывали русскоязычный Нью-Йорк и окрестности, рекламируя драгоценные кастрюли, сама же Таня стала в Бруклине чуть ли не национальным героем, не было ни одного иммигранта, который бы не слышал из ее уст истории про фантастические кастрюли от “Зептера”. Почему это стало возможно – все потому же – Таня обладала повышенной пассионарностью; работать она могла целыми сутками, она ложилась спать, думая о кастрюлях, она могла говорить часами о кастрюлях, самого отмороженного жирафа на свете она могла бы заставить купить набор Зептера. Я ей завидовал, никогда в жизни я бы не смог делать ни одного дела с той же долей преданности, с которой она лелеяла кастрюльный бизнес. Я просто от рождения не способен выполнять какую-то одну функцию, ненавижу это – Америка же на этом стоит.
Приехав в Нью-Йорк, я сразу позвонил Игорю по наводке Ирины , жены моего лучшего друга Петровича. Игорь снабдил меня телефоном некоего Вени, который держал в Бруклине общежитие для проживания и брал по Нью-Йоркским меркам копейки - $10 за ночь с человека. Общежитие это находилось на мрачном углу McDonalds Avenue и какой-то не менее мрачной улицы. Вообще, мне нравится кататься зимой на машине ночью по бруклинским улицам, особенно по тем, котрые проходят под полотном надземки, ты едешь по узкой полосе, как в желобе, влево забирать нельзя – попадешь на полосу встречного движения, а, вправо некуда – врежешься в ржавые опоры надземки. Так и катишь вдоль по бесконечному сюрреалистическому желобу, любуясь видами бруклинских трущоб, многие из которых напоминают декорации фильмов ужасов. Еще мне нравится кататься ночью по Бруклинскому мосту взад и вперед и любоваться не менее сюрреалистическим пейзажем, составленным из огненных сопок манхэттенских небоскребов, Манхеттен и даунтаун Чикаго лучше всего наблюдать именно ночью, впрочем, я уклонился от темы. То что называлось Вениным общежитием, представляло собой двухэтажное строение с заколоченными окнами, на вид похожее на огромный старый заброшенный сарай. Подойдя к двери сарая-общежития я потянул за ручку – дверь не поддалась, я потянул чуть сильнее – тот же результат, дернул изо-всей силы – дверь даже не скрипнула на морозе. Сверху в двери зияла ромбовидная дыра сквозь которую ничего нельзя было разглядеть кроме абсолютной мглы. Просунув руку в дыру я нащупал внизу холодную железную щеколду, намертво приросшую к двери, все попытки сдвинуть ее с места успеха не имели. Я начал стучать в дверь, постучал раз, два, десять – сверху никто не спустился. Наверху, в единственном окне горел свет, значит в доме кто-то был. Отчаявшись достучаться до ушей обитателей ночлежки, я решил еще раз позвонить Вене и для этого зашел в какой-то зачуханный кабак напротив. В кабаке в этот час людей уже не было если не считать владельца кабака, игравшего в бильярд с единственным остававшимся посетителем. Владелец катал шары а, в перерывах между ударами, отхлебывал бадвайзер из бутылки и постоянно ругал каких-то fucking assholes и грозился разобраться с какими-то bastards и motherfuckers . Телефон-автомат в кабаке по счастью я нашел.
- Веня, это –я, Сергей, я тебе сегодня звонил о Игоря по поводу места в общежитии, так вот я приехал, звоню из бара напротив, у вас там дверь внизу заперта и никто не открывает!
- А, ну заходи, дверь открыта – ответил Веня. – Извини, забыл предупредить, просто она так устроена, что нужно приложить усилие в 50 паундов, чтобы ее открыть.
Обрадовавшись, я вернулся к злополучной двери и представил себя средневековым рыцарем, пытающимся прорваться сквозь крепостную стену не менее средневекового замка. Разбежавшись с расстояния в три метра, я врезался плечом в упрямую дверь, и, о, чудо!- дверь, наконец, поддалась. Поднявшись по деревянной лестнице на второй этаж, я оказался в предбаннике; на кухне за замызганным столом молча сидели двое небритых, заросших молодых людей хмурого вида, то что вид у них был чрезвычайно хмурый, я запомнил сразу. Слева, на газовой плите грелся старый алюминевый чайник эпохи взятия Перекопа. В помещении стоял жуткий дубак, мне показалось, что внутри было еще холоднее, чем снаружи.Неожиданно из окрестного холода вынырнула парочка – обитатели ночлежки, мужчина и женщина, судя по всему это были муж и жена, по внешнему виду напоминавшие бомжей средней руки, мужчина, по акценту поляк, впрочем был не без налета интеллигентности на лице. Мужчина запричитал, как будто бы стыдясь своей собственной смелости, он, как мне показалось, долго готовился к тому, чтобы произнести свою тираду.
- Веня, Веняаа! Вот, вот правила , утвержденные NY City- он тряс при этом какой-то бумажкой. – Согласно правилам вы обязаны поддерживать температуру в помещении на таком-то и таком-то уровне. У нас сейчас здесь температура , как на улице, жить невозможно! А мы все вам платим деньги.
Веней оказался смешного вида мужичок невысокого роста с большим пузом.
- Ну, вот я пришел,показывайте мне что у вас есть, обратился я к Вене.
- Плата за три ночи вперед, $30, - быстро произнес Веня. Вот здесь,- и он толкнул перед моим носом дверь справа. Мы вошли в дверь. Тесная каморка без окон напоминала нечто среднее между бывшей сауной, превращенной в мусорную камеру и клеткой для проживания злых монстров. В замкнутом пространстве впритык к трем стенам стояло три койки буквой П, на двух кто-то спал, только ноги торчали из под одеяла, с протянутых наверху веревок свешивались чьи-то грязные потные носки, вся комната была пропитана тепловато-удушливым смрадом.
- Вот здесь есть место,- Веня ткнул пальцем в сторону третей пустующей койки.
- Спасибо, максимально вежливым тоном произнес я, скрывая внутреннее напряжение, мне только нужно еще раз спуститься вниз и позвонить по телефону, - я начал тихо спускаться по лестнице. “Я должен вырваться отсюда , немедленно, - шептал мне внутренний голос,- скорее, скорее.Макдональдс авеню показалось мне в ту минуту самым благословенным местом на земле. Дверь на улицу в очередной раз не поддавалась, на этот раз уже изнутри.Я стал изо всей силы исступленно дергать за ручку и после долгих усилий, дверь распахнулась и я оказался вновь на улице. “Боже мой, какое счастье – подумал я”.
Я уже собирался было посреди ночи ехать обратно домой в Чикаго, но еще раз позвонил Игорю и, в последний момент, он договорился с одной своей
знакомой Ольгой относительно меня и я остановился у нее на целую неделю.
Ольга перебралась в Америку лет пять назад из Питера, правда, не совсем понятно было, зачем она это сделала. Все эти годы она безвылазно ишачила в русском продуктовом магазине в Бруклине, зарабатывая по $5-$6 в час – денег едва –едва хватало чтобы заплатить за квартиру плюс биллы и русское телевидение- на большее не оставалось. Жизнь походила на каторгу – выматывающая физическая работа, дом, русское телевидение – время бежало по бесконечному замкнутому кругу. Взрослый ее сын, молодой парень 22-23-х лет, угодил в тот месяц на пару недель в тюрьму , то- ли за перепродажу краденного, то- ли за торговлю кокаином; сын у Ольги работал официантом в ресторане, на большее его не хватало, а скорее всего, растворившись без остатка в отупляющем бруклинском бытие, он уже сам ни к чему в жизни особенно ни стремился. В русском ресторане он иногда неплохо зарабатывал на чаевых, но матери денег не давал, тратил все на шмотки, диски и прочее барахло. Квартиру Ольга снимала на Оушен Парквее за $650 у одного еврея-ортодокса по имени Катц, проживавшего в шикарном особняке в Боро Парке, районе Бруклина, где живут ортодоксы.
- Я сама там работала хаускипером какое-то время у пейсатых, рассказывала мне Ольга, какой это был кошмар! У них дети - сумасшедшие, постоянно лезут на голову а им – хоть бы что, они ни на что не обращают внимания, уткнутся в свою Тору а там – хоть трава не расти. В домах – бардак, грязища, но им – все равно. Никто из русских ехать в Боро Парк не хочет.
Этот самый Катц, к слову говоря, Ольгу не взлюбил и все пытался ее из апартмента выселить любыми способами, правда, ничего у него не получалось. Жаба его душила, что продешевил он с апартментом, в котором уже все внутри разваливалось от ветхости. Ольга же выселяться не хотела, потому как по Нью-Йоркским меркам квартира считалась дешевой. И-за того, что она плохо владела английским, часто она не могла толком прочитать те письма что ей присылали на домашний адрес. В одном письме лэндлорд грозился Ольгу выселить за недоплату двухсот долларов, непонятно откуда взявшихся. Когда я перевел ей это письмо, ей овладела натуральная паника и на следующее утро мы отправились с ней на моей машине в Боро Парк разбираться с этим самым Катцем . Подъехав к шикарному особняку мы чуть ли не полчаса названивали в дверь, я успел за это время несколько раз обойти особняк по периметру, пытаясь вычислить потайную дверь. Наконец дверь нам открыла молодая секретарша– по счастью паника оказалась ложной – никто ее выселять не собирался, письма же эти секретарша сотнями отправляла жильцам домов, принадлежащих Катцу, просто для устрашения. (Я прекрасно понимаю, насколько тяжело таким людям как Оля отделить действительно важные письма от джанк-мейла. Мне, например, вот уже года три каждый день приходит минимум по десять-двадцать писем из разных коллекшен эйдженсиз с требованием рассчитаться с какими-то долгами, накопленными за долгие годы пребывания в Америке и я автоматически отправляю эти письма в гарбидж не распечатывая).
Другой раз я, втечение нескольких часов, пытался дозвониться в Нью-Йоркский муниципалитет, чтобы пожаловаться на лютый холод в квартире. Несмотря на стоявшие под Новый Год морозы, половина жильцов в огромном здании замерзала как в лучших традициях совка, впрочем, прошу прощения, ни разу я не помню, чтобы в советские времена в нашей питерской квартире отключали посреди зимы отопление.
К Ольге часто наведывался один ё-арь, по-болезненному ревнивый мужик из Одессы, который Ольгу не любил, относился к ней плохо, постоянно капал ей на мозги и старался морально унизить, однако продолжал приходить, потому как нужно было ему, при всей его явной ущербности, ощущать, что у него есть какая-то герлфренд. Ольга не возражала против его визитов, поскольку было ей очень одиноко в городе Большого Яблока и кроме сына, который сидел в тюрьме, одесского ё-аря и русского телевидения НТВ у нее в жизни не было никаких радостей.
- Ольга,- сказал я ей решительно - тебе нужно из этого русского магазина выбраться любой ценой как можно быстрее иначе от тебя лет через пять такой жизни (почему-то при этом мне на ум сразу пришла начальная фраза из романа Горького “Мать”) ничего не останется. К тому моменту, как я оказался в квартире у Ольги, она, как я мог догадаться по ее уклончивым ответам, только-только сделала себе политическое убежище по еврейской линии, прошла благополучно интервью и ожидала грин-карту.
- Я сразу, как только получу гринкарту, уеду домой в Ленинград, там я была своя, у меня там было все схвачено. В Питере я работала администратором в гостинице “Карелия”.Это мой муж- козел потянул меня в Америку. Он закрутил какой-то бизнес, потом решил, что в Союзе ему надоело сидеть и нужно перебираться в Америку, поскольку, как он считал, только в Америке может быть настоящая жизнь. Вначале он уехал в Нью-Йорк вместе с сыном. Потом приехала и я – в тот год он снимал роскошный апартмент и разъезжал на новом Лексусе. Не долго, однако, длился праздник жизни.В России с его бизнесом что-то произошло, короче, он попал на 70 тысяч долларов после чего “ему запустили счетчик” и даже Америка ему не помогла - за ним вскоре приехали – эти люди, если им нужно тебя достать, достанут тебя где угодно – и, в момент, все закончилось, – с квартиры пришлось съехать а новый Лексус пошел в уплату долгов, после чего муж мне сказал: ”Ну что, теперь иди работай – хуй-ли, я тебя содержать не собираюсь”.
Ольга, не выдержав подобного оскорбления, хлопнула дверью и ушла, сняв квартиру на Оушен Парквее, муж ее вернулся обратно в Питер и занимался там, по ее словам, непонятно чем, а , точнее, ничем не занимался. Более того, она ему, из необъяснимой женской жалости, чуть ли не продолжала отсылать из Америки какие-то деньги, заработанные на собственном горбу в русском магазине, и это после того, что с ней случилось.
Жизнь ее и в самом деле походила на каторгу; нужно было заработать деньги на адвоката – всего пять тысяч, что было невозможно сделать, сидя в русском магазине. Для того чтобы раздобыть эти деньги, Ольга вынуждена была прибегнуть к трюку с разбиванием машины. Она рассказала мне, что в Нью-Йорке есть несколько профессиональных разбивальщиков машин. Происходит это так. Народ подписывается на разбивание, каждый участник операции вносит по $200-$300. Как правило, ночью, профессиональный разбивальщик с народом выезжает на операцию и долго ездит, выискивая , в основном, американских лохов на дороге, чтобы подставить заднюю часть автомобиля. В тот момент, когда авария происходит, в суматохе, профессиональный разбивальщик прыгает на соседнее сиденье а за руль садится владелец машины, причем, все происходит очень быстро, в считанные секунды. Ну а далее, по стандартной схеме – деньги свои русские адвокаты уже выбивают из страховых компаний, а пострадавшие в ходе аварии пассажиры активно лечатся у своих же докторов, чтобы потом те же самые адвокаты смогли бы раздеть страховые компании по полной. Вот таким вот образом Ольга однажды получила $6000 и смогла заплатить адвокату за ведение дела.
- Хочу сейчас повторить по новой эту схему,- сказала мне Ольга ,- А так- хрен заработаешь, вот, сейчас сына нужно было из тюрьмы выкупать а денег не было.
В тот месяц я, также подружился с Игорем, к которому каждый вечер приходил домой с бутылкой коньяку под мышкой и мы засиживались до поздна, беседуя о жизни и вспоминая родной Питер, так что его беременная жена в конце начала проявлять признаки нетерпения. До моего появления жили они совсем тихо, ни в каких тусовках участия не принимали, проводя большую часть свободного времени дома.
Игорь попал в Америку через одну левую питерскую контору под условным названием “Рога и Копыта”, располагавшуюся по адресу Невский 103. Контора выдавала странные контракты на руки всем страждущим срубить в Америке бабок. Стоила услуга порядка $600 плюс, естественно билет на самолет за свой счет, плюс двухнедельный заработок нужно было отдать фирме-посреднику в Нью-Йорке, какому-то агенству “Марина-Шмалина”. Сгорая от любопытства, я попросил Игоря, чтобы он показал мне этот контракт. В контракте, отпечатанном на обычном листе бумаги, была указана х-ева туча всего и было видно невооруженным взглядом, что все это – чистой воды липа, натуральный БиЭс, рассчитанный на доверчивых граждан, никогда в жизни не бывавших до этого в Америке. Прилетев в Нью-Йорк, Игорь обнаружил, что никто его не встречает. Оказавшись впервые в жизни один, в чужой стране, без языка, он позвонил по какому-то номеру телефона, которым его снабдили еще в Питере. “Чтобы позвонить по телефону автомату мне понадобилось два часа – рассказывал мне Игорь– я даже не знал, с какой стороны к нему подойти, когда же мне, наконец кто-то помог понять, чего от меня требовал голос оператора в трубке, мне пришлось запихнуть в автомат монет сразу на двадцать долларов”.
Какой-то мужик на той стороне провода сообщил ему по-русски, чтобы Игорь ехал своим ходом на центральную автобусную станцию Greyhound и садился в автобус, следующий в Аризону. Игорь отправился на станцию, совершенно ох-евая от того, что происходило вокруг, не представляя , куда он едет и зачем. Добравшись с приключениями до автобусной станции, Игорь купил билет и сел в автобус, уходивший в Аризону, в неведомый Альбукерке, где его поджидал русский работодатель. Приехав в Альбукерке, Игорь проработал несколько месяцев на уборке помещений; жили работники бригады чистильщиков, по несколько человек в одной комнате, в помещении местной школы. Работодатель – один наш русский еврей, денег не платил никому, постоянно ссылаясь на какие-то трудности с американским заказчиком, который, наверняка, деньги работодателю-подрядчику отстегнул по полной. Так продолжалось неделю, месяц, два. На третий месяц Игорь понял что его просто-напросто кидают и решил в срочном порядке оттуда свалить, пока у него еще оставались кое-какие деньги на обратную дорогу . Из Альбукерке Игорь удрал в Индианаполис, где нашел еще одну работу через чикагскую фирму-посредника,но деньги там тоже ему платить отказались. Промыкавшись таким образом несколько месяцев, ни заработав ни цента и потратив все свои привезенные из Питера денежные запасы, Игорь на последние сто долларов купил билет на автобус и вернулся в Нью-Йорк где как раз и поселился в знаменитой общаге у Вени, в которой прожил целый год.
- Вот так, а ты нос воротил, в тот год туда еще было невозможно устроиться, общага была забита народом, ни одного свободного места. Все кто приезжают в Нью-Йорк подзаработать, идут сразу к Вене, зная , что там всегда можно перекантоваться.
Вернувшись в Нью-Йорк, Гена сразу отправился на биржу труда в Бруклине. Если кто-то подумал, что бруклинская биржа труда это такое место, где твое имя заносят в компьютер а потом, звонят и вызывают на интервью в компанию, то он ошибается. “Биржей труда” в Бруклине называют угол ( их таких на самом деле два), где по-утру, часов с пяти-шести собираются сотнями нелегалы и ждут, когда приедут потенциальные работодатели. Работодатели приезжают, прогуливаются вдоль рядов нелегалов, словно патриции на работорговом базаре в Древнем Риме, осматривают “живой товар” и разбирают практически всех, кого- на стройку, кого-на уборку, кого-на покраску. Нью-Йорку нужны рабочие руки – работы полно. Вот таким образом, через “биржу труда” Гена приобщился к профессии паркетоукладщика и втянулся в это дело, так что подумывал об открытии в будущем собственной компании.В дальнейшем Игорь выписал из Питера жену, и они поселились в бруклинской студии на первом этаже дома, снятой чуть ли не за $650.
- Слушай Игорь , ты возвращаться домой в Питер не собираешься?-поинтересовался я.
- Никогда, мы уехали навсегда – решительным голосом ответил Игорь. Ты знаешь, я здесь прошел через все, но знаю, что все здесь зависит от меня, я чувствую, что все у меня должно сложиться в конечном счете хорошо. А дома мне было тошно, я работал на мясокомбинате, зарабатывал неплохо но не мог больше смотреть, как наши боссы хапали деньги себе в карман, я видел, какие дворцы они себе понастроили – у меня бы никогда не было шанса там с ними сравняться. А здесь – кто знает.
История с Геной всплыла в моей памяти совсем недавно, после того, как я познакомился в Чикаго с Цыганом –простым деревенским парнем, от которого постоянно несло, - незлобивым стойким парнем с хорошим чувством юмора – такие в Америке не пропадут. Цыган попал в Америку через некую компанию “Болли Интернэшнл”, которая занималась тем, что выписывала из России народ работать на американских фермах, в основном, в штате Висконсин. Компанию эту держал один весьма хитрозадый товарищ уже в солидных годах по имени Миша Гальперин. Для фермеров Висконсина Миша выступал в качестве поставщика дешевой рабочей силы, что фермерам было на руку. Сам же Миша забирал себе в карман половину того что зарабатывали привезенные из России ребята – в среднем они должны были отдавать ему назад в компанию по $500 месяц, зарабатывая в месяц чуть больше тысячи. Офис компании располагался в Мэдисоне, столице штата Висконсин. При этом, чтобы держать ребят в узде и не позволять им в первый же месяц разбегаться по стране, Миша Гальперин в день прилета забирал у ничего еще не понимающих , и, вконец одуревших от перелета, российских гастрабайтеров их паспорта, без которых они бы никуда не смогли убежать.
- Через пол-года работы на ферме в Гринбэе, я познакомился с Леной ( мой хороший чикагский друг) и, по ее совету, решил подать на политическое убежище, - рассказывал мне Цыган. Я позвонил Мише в офис и сообщил, что мне нужен паспорт, поскольку я собираюсь подавать на политическое убежище. Мне неделю парили мозги после чего жена Миши , Жанна, стерва еще та, сообщила ,что моего паспорта у них нет поскольку он был отправлен обратно в Россию.
- Так это они тебе полную туфту травили, какое они имали право вообще забирать у тебя паспорт, это они делали, чтобы вас, глупых, держать в узде – возмутился я.
- Ты прав, но скажи, что нам было делать. Дома жить невозможно, у нас в деревне, в ростовской области, тракторист получал зарплату в 150 рублей, это пять долларов в месяц. Жить в России невозможно, за работу платят гроши, работы нет, ничего купить невозможно, все наши ребята, которые сюда попадают и потом уезжают обратно в Россию, все равно хотят вернуться в Америку любой ценой.
- Миша был жуком еще тем, - рассказывал мне цыган, этим бизнесом он занимался уже много лет, когда-то у него были американские партнеры которых он впоследствии кинул. Как он сам любил хвастать, за минуту он зарабатывал по $5000. Еще он любил произносить фразу : “Я не лирик и не х-й меня цитировать”.
- А это к чему? – удивился я.
- Ну он вроде как имел в виду тот факт, что он - человек бизнеса и не склонен к разного рода болтовне.
Вернемся однако к главной теме нашей главы, посвященной Нью-Йорку, столице мира. Нью-Йорк чем-то походил на Питер, хотя, по-правде говоря нету в мире двух городов, столь не похожих друг на друга. Общее у них только одно – странное болезненное ощущение от пребывания в них. Первый раз я попал в столицу мира в Мае 1993 года и совершенно обалдел от увиденного – каменные джунгли Манхеттена, выворачивающий душу наизнанку Нью=Йоркский сабвей, липкая жара, бесконечная суматоха, мрачные рассказы русской графини Фон-Вирен Гарчинской, в доме которой в Глен Кове на Лонг Айленде я тогда поселился на неделю во время своего первого путешествия в Америку. Но больше всего мне запала в память прогулка по 42-й улице, главной обители порока, с которым несколько лет спустя безжалостно расправился новый мэр Нью-Йорка Джулиани. На Таймс Сквэр я зашел тогда в “самый крупный порно-шоп в мире” как гласила вывеска, и был поражен количеству разной продукции, больше всего – штабелям порно-журналов со всего мира. Начиная от Таймс Сквэр, улица пестрела сомнительного вида заведениями, в основном, порно-шопами вкупе с пип-шоу. Глаза разбегались во все стороны, не зная на чем остановиться. Я решил зайти в одно из заведений ради любопытства, внешне оно выглядело как обыкновенный порно-шоп, однако в конце его, позади рядов с порно-видео, была дверь, возле которой сидел какой-то то ли индус то ли пакистанец. Купив у индуса непонятный жетон, размером с советский пятак, только в два раза толще, я прошел в огромный , неосвещенный зал, в котором были установлены ряды деревянных кабинок. Опустив жетон в специальную щелку и зайдя в одну из кабинок, я обнаружил, что кабинка эта состояла из двух половинок, одна из которых была отделена стеклянной стеной. Неожиданно, за стеклянной стеной вспыхнул свет и я увидел женщину непонятной национальности, на вид мулатку. “Привет,- произнесла она из-за стеклянной стены. Я что-то ей ответил. “А, ты, что, наверное немец, - сказала она ( в первые несколько лет пребывания в Америке меня принимали в основном за немца, скандинава или, чаще всего,за англичанина благодаря остаткам оксфордского акцента от которого осталось одно лишь воспоминание). Что ты хочешь посмотреть?” – женщина завиляла бедрами. Хочешь, я тебе кое-что покажу – у тебя тоже такой есть – с этими словами, женщина , слегка приспустив трусики, начала медленно теребить рукой настоящий мужской член нормальных размеров. Увидев такое я сразу опешил – никогда в жизни до этого момента не видел я женщину с мужским членом – и не знал куда себя деть. – А теперь ты мне покажи свой – сказала странная женщина. Мне стало не по себе, и я, рванув дверь кабинки, быстро выскочил наружу и дальше- на улицу.
Через несколько лет от большинства порно-шопов не осталось и следа а Таймс Сквэр теперь сияет огнями фантастических небоскребов, возведенных за последние несколько лет и полностью преобразивших вид этого места.
Чикаго 2002